Дмитрий Григорьев
* * *
Когда нож между нами, тебе видна
лишь одна его сторона,
а с моей стороны вовсе нет ножа —
только синие лепестки лежат.
Когда день между нами, мне слышна
только песня твоя одна,
нет на свете длиннее дня,
да и в этом дне уже нет меня.
Когда ночь между нами, наши сны —
лишь чужие отели чужой страны,
где за стойкой судьба принимает заказ,
не замечая нас.
ХОЗЯИН РЕКИ
Она приходит к реке каждый вечер
с кувшином пустым и тихо поёт,
даже круги на воде застывают
когда слышат песню её
о том, чья кожа в мазутных пятнах,
у кого на лице не улыбка, а шрам,
он в камышах словно ветер спрятан
и появляется лишь по утрам…
Острый нож мои пальцы сжимают,
мое сердце -- лягушка, мой дом – тростники,
каждую ночь схожу с ума я
и жду хозяина этой реки,
я стану им, а он станет смертью,
я стану ветром, он станет никем,
ведь добыча моя — всего лишь сердце
той, что приходит к этой реке.
Ночуя в доме у Орлицкого
В синих шторах прячется похмелье,
словно бык глазами пламенеет,
ну а я валяюсь на диване
посреди чужой библиотеки
среди книг лежащих кирпичами
с томиком Роальда Мандельштамма,
в коридоре кто-то тихо ходит
или это шелестят страницы
в голове моей насквозь прозрачной,
рассыпаются тугие строчки
словно из кармана брюк монеты —
встать бы надо, а я все читаю,
будто сам пишу стихотворенье,
будто снова как пацан влюбился,
и какое может быть похмелье,
когда сквозь решетку синей шторы
золотой меня пронзает шпагой
юная московская заря!
НОЖИЧКИ
Остается в ножички поиграть,
отрезая землю за пядью пядь
от машины без колёс до стены сарая,
где почва мягкая и сырая.
где бежит от ножа межа,
и цари над ней не дыша
в тёмную землю по самую рукоять
втыкают, пока ещё могут стоять,
пока хватает земли на след,
пока из разреза чёрный свет
течёт в небеса, в себе растворяя
машину без колес да стену сарая.